Без малого год прошел с момента, когда мы в последний раз имели удовольствие беседовать с корифеями отечественного тяжелого рока, музыкантами группы АРИЯ. За это время в жизни коллектива произошло много чего – триумфальное (хоть и омраченное некоторыми событиями – см. DarkCity №№1-2) турне по стране в компании с Rage, долгожданная запись с симфоническим оркестром, юбилейные и весьма грандиозные концерты в Питере и Москве “в ознаменование пятнадцатой годовщины” со дня выхода альбома ‘Мания Величия’ и... запись нового альбома! Собственно говоря, именно последнее событие и стало мотивацией для очередного звонка неизменно дружелюбному и словоохотливому гитаристу Арии Владимиру Холстинину. И, как обычно, разговор получился содержательным и интересным.

- Володя, на вашем сайте еще накануне новогодних праздников появилась основная информация о новом альбоме – список песен, фрагменты двух треков в виде аудиофайлов, название альбома... Давай начнем с последнего – как появилось название ‘Химера’, и скрывается ли за ним некий смысл, быть может, даже объединяющий все песни в подобие концепции?
“Альбом получил свое название по первой песне, которой как раз и оказалась “Химера”. А насчет концепции – нет, мы ведь не Pink Floyd!”
- Но мы уже привыкли к тому, что многие ваши альбомы – как ‘Кровь За Кровь’, к примеру,  имели некую общую идею.
“Дело в том, что все люди в группе выросли, у них появились убеждения, порой несовместимые с убеждениями других. Например, есть верующие, есть неверующие... У кого-то есть свои собственные политические взгляды, и так далее, а потому написать “единые” тексты невозможно, каждый пишет свою песню сам”.
- То есть теперь не существует тотального контроля над процессом создания альбома со стороны главных “диспетчеров” - Холстинина и Дубинина?
“Да, новый альбом записывается вообще без продюсера, и каждый делает свои песни, не вмешиваясь особо в дела других. Терентьев, например, сам занимался и текстами к своим песням, и аранжировками...”
- И гитары в своих песнях вы тоже прописывали сами?
“Конечно. В моих песнях гитары прописывал я, он – в своих. Соло мы, естественно, писали для всех песен совместно, ведь нужно же будет их еще и на концертах играть. А так каждый из нас свою работу выполнял самостоятельно. Это произошло не потому, что мы, скажем, имеем что-то друг против друга - технологически проще прописывать два раза одну и ту же ритм-партию одной и той же рукой. Так что к разногласиям в группе это не имеет отношения, просто все работают самостоятельно и без руководства со стороны продюсеров. С одной стороны это хорошо, потому что у каждого есть полная свобода действий, а с другой – невозможно спрогнозировать, когда весь процесс записи закончится”.
- А не получится ли, что именно из-за отсутствия надзора за процессом создания альбом может получиться слишком эклектичным?
“Мне кажется, что беда сольных альбомов не в том, что их записывали бесталанные люди, а в том, что в массе своей они, как правило, однообразны. В нашем же случае, когда все музыканты придерживаются примерно одного направления в музыке, это должно сработать только в плюс и украсить общую картину, придав альбому разнообразие, которого не достает, когда делаешь все один. Мне не кажется, что это зло, а, быть может, как раз удачное решение. Когда в группе собираются люди, которые сами ничего не делают, не творческие личности, а просто исполнители – тогда тяжелее, потому что кому-то одному приходится делать все и принимать все решения. Задействована одна голова, и в результате все получается однообразно. Мы с Дубининым столкнулись с этим, когда делали альбом ‘Игра С Огнем’, который мы полностью написали и аранжировали вдвоем. И несмотря даже на то, что лично мне он очень нравится, я знаю, что, по общим оценкам, он немножко монотонный. А сейчас у нас группа получается очень разносторонняя: каждый музыкант личность, каждый пишет песни. Такой вот букет, или коллаж, мне очень нравится, поскольку то, что делает, например, Терентьев, я бы сам никогда не сочинил, мне бы такое и в голову не пришло. И это здорово. Даже по отзывам в Интернете видно, что две песни, которые мы выложили на нашем сайте, поделили слушателей – кому-то нравится одна песня, кому-то другая”.
- Кстати об этих файлах – после их прослушивания мне показалось, что на этот раз вы изрядно откорректировали звучание инструментов. Скажем, когда в преддверии выхода альбома ‘Генератор Зла’ я точно также прослушал “Грязь” и “Отшельник” в виде файлов mp3, мое внимание сразу привлек очень тяжелый гитарный звук. На этот же раз мне показалось, что гитары звучат несколько суше...
“Конечно же, кое-что изменилось в самом процессе записи, а уж в лучшую сторону или нет – посмотрим. Изменились некоторые чисто технические моменты: другая последовательность микрофонов, другие приборы обработки звука, и т.д. Все это делалось не специально, просто мы постоянно работаем над звуком, и вот на этот раз получился такой результат. С другой стороны, изменения произошли в мелочах, и я не думаю, что они могли кардинально повлиять на результат”.
- А еще я заметил, что изменения произошли и в части самого музыкального материала. Некоторые мелодические ходы и гармонические последовательности не укладываются в привычные для Арии стандарты. Вы не боитесь, что кто-то из слушателей скажет, прослушав ваш новый альбом: “А Ария ли это вообще?”.
“Я помню очень хорошо свои впечатления, когда вышла пластинка ‘Burn’ группы Deep Purple. Я же ожидал совсем другого риффа, как минимум “Smoke On The Water”, и вдруг услышал такое... У меня тоже был шок, я подумал: “Да что же это такое, разве это можно слушать?” Но буквально через несколько месяцев... да нет, каких месяцев – через несколько дней – я ходил и говорил, что это самая лучшая пластинка в мире! Конечно, если играть все время то, чего от тебя ждут, ты, на первый взгляд, никогда не ошибешься и всегда будешь выдавать то, что все хотят слышать. Но ведь подсознательно человек всегда хочет услышать что-то новое, хотя и говорит, что ему нужно постоянно то же самое. И если ты будешь играть всегда то же самое, то никогда не выиграешь, поэтому надо все время рисковать”.
- В прошлом году мы с тобой говорили о твоем активном желании использовать в дальнейшем на альбомах группы столь неметаллический инструмент, как мандолина. Тебе удалось воплотить свою мечту в жизнь?
“К сожалению, мандолине в этот раз не повезло, ей места не нашлось, хотя я пытался пристроить ее куда-нибудь... Пришлось оставить игрушку дома! Зато буквально вчера я присутствовал на репетиции, где мы обсуждали возможность использования в одной из песен флейты. Это песня про вампира (она так и называется – “Вампир”), и она в средней части такая... тревожная, грустная. Я старался сыграть соло на гитаре... и ты не поверишь – песня написана два года назад, и все это время я пытался поиграть там какое-то соло... Там вообще два соло – одно из них было сочинено через пятнадцать минут после песни, а второе не сложилось и за полтора года! Потом я сел и три недели его сочинял, придумал штук тридцать разных вариантов, и мне ни один не нравился. Потом я попросил сыграть Терентьева. Он сыграл, я успокоился на какое-то время, но через месяц понял, что это опять не то – просто паранойя какая-то! Я чувствую, что это не то, не ложится гитарный звук на песню. Песня сама по себе очень необычная, когда ты ее услышишь, то поймешь, что у нас до этого никогда не было таких песен вообще. Я пошел к своему другу и попросил его сыграть это соло на флейте. Он подумал три дня, сделал несколько звуков, и я сразу понял, что это как раз то, чего мне не хватало в этой песне, хотя он и не сыграл конкретно ту партию, которую мне хотелось, а мы всего лишь опробовали инструмент. Я думаю, что через неделю мы это соло запишем. Это, конечно, тоже будет эксперимент на грани фола, но я не думаю, что нас обвинят в опопсении из-за флейты!”
- А как ты представляешь себе исполнение этой песни на концертах?
“Об этом я пока не думал, надо сперва сделать качественную запись, и там уже будет видно. А вообще у меня есть мечта – наш Сергей Терентьев по образованию флейтист, и я его все время уговариваю взять себя в руки и начать играть на флейте на концертах, но он постоянно отказывается. Я надеюсь, что когда песня уже будет готова, мне удастся его уговорить, и он вспомнит былое. Хотя я ему все время говорю: “Смотри, я ведь на мандолине научился играть, хотя до этого никогда не играл на ней!” - но он все никак не может отважиться. Но ничего, мы еще поборемся с ним! Пока нельзя утверждать наверняка, но я почти уверен, что свою задумку с флейтой я реализую, если остальные музыканты не будут против – у нас ведь все-таки демократия! Эйдриан Смит однажды сказал: “В группе тебя всегда ждет большой компромисс”, – и я с ним на 150% согласен”.
- На какой стадии готовности сейчас находится альбом ‘Химера’?
“Пока еще не спето три песни, потому что у нас заболел Кипелов, в связи с чем запись затянулась. С ним ничего страшного не произошло, просто это такое заболевание, после которого требуется долгий реабилитационный период”.
- Связана ли каким-либо образом задержка с записью и выпуском альбома с вашей извечной “производственной проблемой” - затянувшимся процессом написания Маргаритой Пушкиной текстов?
“Я свои гитары записал еще в августе, а в сентябре мы сыграли последние соло и записали последние клавиши. И с тех пор мы занимаемся только записью вокала. Насчет Маргариты я, честно говоря, не в курсе, потому что для этого альбома я с ней ни одной вещи не сочинил, и все четыре мои песни были сделаны с Елиным. Я ему очень благодарен, мне давно чего-то такого не хватало, и я получил огромное удовольствие от работы со старым другом. Мы же с ним сделали первые два альбома группы, и я рад тому, что он, наконец, вернулся в Россию. Земля обетованная, конечно, вещь хорошая, но он же наш человек, чего ему там делать?”
- Вы ведь всегда с ностальгией вспоминали, как легко и быстро было в прежние времена работать с Елиным...
“Нет, сейчас это был достаточно долгий процесс, мы писали каждый текст по несколько месяцев, потому что то, что было тогда – это другой уровень. Теперь у нас совершенно иной подход, все гораздо серьезнее. Но мне очень нравится результат, которого мы с ним добиваемся в конце. Дело в том, что он более гибкий человек, и если ему говоришь: “Елин, ты полное говно написал!” - он в ответ: “Да? Ну Вова, я сейчас все переделаю”. Потом звонит, допустим, через день: “Я все переделал, послал тебе почтой... Не обламывай меня, я же стараюсь!” То есть он гибкий человек и всегда готов к работе. А Рита все-таки женщина и критику воспринимает очень болезненно”.
- Насколько я понял с твоих слов, твоему перу на новом альбоме принадлежат четыре песни. А каков авторский вклад остальных твоих коллег?
“Да, у меня четыре песни – одна в соавторстве с Кипеловым, он мне там просто помог. Еще четыре сочинил Дубинин, две – Терентьев, и одну сделал Кипелов самостоятельно”.
- Кипеловская вещь – опять баллада?
“Нет, это песня про любовь, но быстрая, по темпу она примерно как “Грязь”, и называется она “Путь в никуда”. А балладой неожиданно разродился Дубинин, написал прекрасную медленную песню. Мне она очень нравится, но, к сожалению, она еще не спета, потому что текст к ней написали позже всего ”.
- Ну что же, учитывая тот факт, что новый альбом еще не завершен, на этом остановимся и будем дожидаться выхода компакта. А сейчас давай обсудим ваши прошлогодние юбилейные концерты в Москве и Питере, состоявшиеся в конце октября. Как возникла идея собрать для этих представлений всех, начиная от Грановского и Маврина, и заканчивая тем же Елиным?
“Эта идея витала в воздухе, потому что мы все между собой общаемся, и у нас хорошие отношения, потому что все обиды, даже если такие и были, остались далеко в прошлом. Я давно заметил, что когда людям нечего делить, у них всегда прекрасные отношения, как только нам стало нечего делить, мы тут же все помирились”.
- В таком случае, почему не было Большакова?
“С Большаковым произошла печальная история. Он сейчас стал глубоко верующим человеком. Сперва он дал согласие работать в этом концерте, но потом увидел на афише тыкву, символ праздника Halloween. А поскольку Halloween, как Андрей сказал – язычество, то он не смог переступить через свои убеждения, и пришлось нам выступать без него... (Вздыхая)... Короче. Один я безбожник остался в коллективе. Мне все равно, я и не знал, что это Halloween. А если у тебя день рождения в Halloween? А если ты родился в один день с Гитлером, то что теперь, не нужно праздновать? А вот Большаков... Просто 30 октября у нас вышел первый альбом, поэтому и получилась вся эта история. Мы ему объясняли сто раз, что наш концерт не имеет никакого отношения к этому празднику...”
- Ну и убрали бы эту тыкву с афиши, в чем проблема?
“Да не мы же ее нарисовали, какая-то дизайнерская фирма... Мы же не проследили! Лично для меня несущественно, что там нарисовано, я даже и не смотрел. Точно также однажды был случай, когда дизайнер изобразил перевернутую звезду на обложке альбома “Лучшие песни”. А потом мне позвонил Терентьев и сказал, что так нельзя, и что звезду нужно повернуть обратно. Я говорю: “А какая разница?” - “Как какая разница? Ты что, не понимаешь, что это символ ...кого-то там”. Эта звездочка была во лбу у монстра, и она как раз хорошо его характеризовала. А потом получилось, что монстр тот же, а звездочка у него пятиконечная, только что не красная, октябрятская! Я не знаю, хорошо это или плохо. Я перевернул ее, раз вопрос имеет для него такое значение... Мне трудно понять верующих людей, я сам не верю ни во что, кроме своих собственных сил, а потому я, попадая в такие ситуации, просто не знаю, что нужно делать”.
- А хоть посмотреть концерт Большаков пришел?
“Нет, к сожалению не пришел. Конечно, очень хотелось сыграть вместе “Волю и разум”, пришло столько людей – восемь с половиной тысяч человек! Для Большакова праздник не получился. Зато были Грановский, Удалов, Маврин, Елин, т.е. практически все музыканты, за исключением Молчанова, который находится в Бельгии и недостижим, да еще Покровского, но это не самая большая потеря. А вот Большакова все, конечно, очень хотели увидеть – все-таки автор четырех песен, эпохальных в истории группы. Одна только “Воля и разум” чего стоит! Как ему пришло такое в голову? Она похожа, конечно, на Judas Priest, да и вообще очень простая песня, но все почему-то говорят, что именно такой она и должна быть! Причем мне это говорят люди, довольно образованные в плане музыки. Они говорят: “Чего вы все пишете? Вот что надо играть – “Воля и разум””. Я отвечаю: “Ты же слушаешь джаз, ну как ты можешь заставлять писать такую музыку? Я так не умею, это только Большаков может, да и он, наверное, уже не может”. Это у него было откровение какое-то, а потом и Елин написал вот такие строчки, на первый взгляд тоже дебильные...”
- Давай вновь вернемся к тем концертам. Какие ощущения ты испытывал, стоя на сцене бок о бок со своими старыми товарищами?
“Безусловно, находиться на одной сцене с Грановским и Мавриным было очень приятно. Это подобно встрече с горячо любимым человеком, другом или девушкой, которого не видел десять лет, когда вспоминаешь только хорошее, что у вас было, а все плохое уже забылось давно. Все началось с поезда, по дороге в Питер. Дело в том, что у нас есть ритуал – в поездах напиваться до беспамятства, потому что советские поезда в больших количествах переносить невозможно. Когда едешь в поезде впервые – это еще терпимо, все в новинку. Но если на поездах ездишь каждую неделю, то надо принимать какие-то меры. А меры всегда одни и те же – обожраться до бессознательного состояния, не видеть ничего вокруг и, как Стиви Уандер, думать при этом, что мир сказочно красив! И вот когда мы достали бутылку водки и сказали Маврину: “Серега, пить будешь?”, - он ответил: “Конечно нет, ведь завтра концерт”. Но через три часа хождений по вагону он все же зашел к нам в купе, сел... Поскольку я начал на три часа раньше его, ты мы с ними выпили еще пару рюмок, а потом я ничего не помню. Проснувшись часа через четыре, я увидел Маврина сидящим на том же месте и с абсолютно стеклянными глазами! И тут я понял, что ничего не изменилось, что Сергей такой же, как и раньше, и что он как будто бы никуда от нас не уходил. И вот такие пьяные мы и поехали дальше на работу – правда, до концерта оставались еще целые сутки”.
- Ну хорошо, а не намереваетесь ли вы ознаменовать выход нового альбома очередной грандиозной концертной акцией?
“Сейчас идет речь о концерте в Олимпийском, куда мы рассчитываем собрать шестнадцать тысяч человек. Конечно, сначала должен выйти новый альбом. А потом, если повезет, весной попробуем поднять это дело. Это будет, конечно же, не рядовой концерт, потому что нужно очень сильно постараться, чтобы пригласить столько зрителей. Идеи уже есть, планы у нас наполеоновские, так что будем работать над этим!”